Леонид Фадеев: «Спасибо, жизнь, за
счастье быть рождённым»
Скажу прямо: стихи Леонида
Фадеева — не громки, традиционны и незамысловаты по форме. Но они глубоки по
содержанию, мысли. Нет сомнения, что в русскую литературу пришел большой
поэт.Уже в первой его книге «Мамино поле», вышедшей в Минске в 1995 году, когда
поэту стукнуло шесть десятков, известный русский поэт-земляк, тоже родом из
Смоленщины, Владимир Фирсов писал о ней как о значительном явлении в поэзии,
рекомендуя автора в Союз писателей: «Стихи Леонида Фадеева привлекают подлинным
лиризмом, душевной теплотой и сердечностью... Перед нами поэт, сын смоленской
земли, которому дорога Россия с ее великим прошлым и с горестными нынешними
днями...»
Горячо откликнулся и яркий
белорусский поэт, глубокий и тонкий лирик Геннадий Буравкин: «Шесть циклов,
собранных в книге «Мамино поле», на мой взгляд, убедительно свидетельствуют о
том, что рядом с нами неторопливо и неброско работает талантливый русский поэт.
Особенно привлекают меня в стихах Леонида Фадеева их внутренняя органичность и
глубинная привязанность к родной смоленской земле. В них угадывается чистая,
добрая традиция выдающихся мастеров русского слова: А. Твардовского, М.
Исаковского, Н. Рыленкова. Это отнюдь не подражание и перепевы, а посильное
продолжение незаемной сердечной песни-исповеди...»
Я не мог познакомиться с
поэзией Фадеева раньше: московские литературные издания не балуют вниманием
этого самобытного, не стремящегося к дешевой популярности, истинного лирика.
Более того, помню: информационным молчанием встречено значительное событие в
сегодняшней русской поэзии — литературный вечер земляков-смоленцев, который
прошел в ЦДЛ. Мне не довелось поприсутствовать. Очевидно, верх взяли сомнения:
не все поэты умеют преподносить свои стихи, выбирать для аудитории самое
характерное, что свойственно тому или иному автору. Я не раз слышал, как иные
просто «пережевывают» свои вирши, более нажимая на «идею и актуальность», а не
на свои, самобытные интонации и художественные приобретения. Рад, что такого,
как выяснилось, не случилось...
Уже в первой книге «Мамино
поле» фадеевские «приобретения» зримы, весомы. Было ясно: «преклонный возраст»
не будет помехой в движении к поэтической глубине, не поставит точку на
творческих исканиях. Накал поэтического горения как раз только и начинался:
через три года в Москве выходит новая книга «Колыбель», в 2005-м — еще один
сборник стихотворений и поэм «Из глубин родимые ключи». А почти через год — в
октябре 2006 г. — поэт принес новую рукопись — «Живая капелька Твоя». Более ста
пятидесяти стихотворений в ней — новые, написанные Фадеевым в 2005 и 2006
годах. Такой вот «подарок» готовит он к своему 72-летию! Творческое долголетие
продолжается.
Первое, что привлекает
меня: глубоким сердечным теплом согреты стихи о матери. Ей посвящены лучшие из
вещей: «Старое фото», «Кулеш», «Давно», «Мамино поле», «Погосты» и др. И в этих
и в других, новых стихах незаемно и взволнованно звучит задушевная струна вины,
как бы раскаяния за краткость общения с дорогим человеком, тем более, что уже к
закату склоняется собственная жизнь.
Так же глубоко, ненавязчиво
и взволнованно продолжена эта исповедь и в новой книге лирики «Живая капелька
Твоя».
Нет впечатления о неком
настрое поэта на традиционную в русской поэзии волну, на дань «моде». Напротив,
тема эта глубоко и органично связана с личностью поэта, с его душевным настроем
на глубокую исповедальность, которая открывается нам в поэзии великих русских
мастеров, если вспомнить хрестоматийное есенинское «Ты жива еще, моя старушка»,
рубцовское «В горнице моей светло...»
Леониду Фадееву удается
избежать даже намека на подражание, избежать тривиальности, повтора самого
настроения незамысловатой печали, пасторальной гладкописи.
Два трогательных
образа живут в его взволнованных поэтических зарисовках: один — образ
женщины-матери, сберегшей в страшное время фашистской оккупации, среди голода,
повальных болезней и смертей жизни своих детей-кровинок, и второй —
России-Родины, выстоявшей в лихолетье и все одолевшей... А над этим всем вот
это — сыновнее, до боли в сердце пронзительное, конкретное:
Вспоминаю маму в
телогрейке,
в праздничном
припомнить не могу...
Хрестоматийный образ
матери-Родины для Леонида Фадеева — это не только Россия, любимая до слез. Это
его простецкая смоленская сторона, село Шибихино, «щекой прильнувшее к Угре»,
как другие села к своим речушкам, большим и малым — кормилицам в голодные годы,
это и смоленская крестьянка с большим и добрым сердцем.
Леонид Фадеев ищет не
только идущие от сердца слова о Родине, он скорее присягает ей, нежели говорит
о ней. Для него Родина — «не красные места» и о любви к ней «эффектно не
кричат», ибо
Родина — не слово,
а деяние,
к доброте порыв
и благовест,
и огня святого
возгорание
в час Христа,
идущего на крест.
(«О Родине»).
Близка мне и
жизненная философия поэта:
И я живу, пока иду
за плугом.
(«Плуг»).
Постоянная перекличка
времен, которые едины в памяти, постоянное обращение к нашей совести, попытка
пробудить в сознании современников чувство духовного родства с теми, кто ушел
защищать родной край от врага, кто отдал свое сердце служению не ради корысти,
— это, пожалуй, самая характерная черта поэзии Леонида Фадеева, его тугая и
звонкая струна. Постоянно чувствуется живая боль в сердце поэта от
насильственной разлуки с родной Смоленщиной, которая сливается со строками о
России, о матери, о судьбах старших поколений... и о сегодняшнем дне.
Леонид ХАНБЕКОВ,
критик,
вице-президент Академии российской литературы.
Комментариев нет:
Отправить комментарий